Обманы Локки Ламоры - Страница 116

116

Несмотря на ранний час — было только начало десятого, — вдоль обочин гомонила и толкалась обычная придорожная толпа. Мелкие лоточники торговали разной снедью, от теплого пива до печеной моркови. Тут же восседали профессиональные попрошайки, готовые поведать любому желающему душещипательную историю своих бедствий и показать раны, полученные в боях, которые завершились задолго до их рождения. «Желтые куртки» прохаживались среди них и черными лакированными жезлами отгоняли подальше самых настырных и самых зловонных.

— Это еще что! — усмехнулся Цепп. — Тебе стоило бы взглянуть на это место через пару часов, ближе к полудню. А еще лучше во время уборки урожая. Или в дождь. О боги…

Одеяние священника, а также серебряный солон, переданный из рук в руки, сотворили чудо — они миновали заставу без всяких задержек, еще и с добрыми напутствиями: «Удачного вам дня, ваша святость». Врата Сенциа представляли собой массивное сооружение с решетчатыми створками — пятнадцать ярдов в ширину и почти столько же в высоту. Их охраняла уже не обычная городская стража, а «черные куртки» — солдаты регулярной армии. Они скучали на наблюдательных вышках, установленных на вершине толстенной, в двадцать футов, стены.

К северу от Каморра стало попросторнее. Здесь тоже тянулась жилая застройка, но дома стали поменьше, появилась зелень, кое-где камень уступал место дереву — во всем чувствовался пригородный покой и простор, которые начисто отсутствовали на скученных островках Каморра. Берега реки тоже изменились, став более топкими и болотистыми. К северу и востоку от Анжевены террасами поднимались холмы, приспособленные под поля и огороды. Локки с удивлением заметил, что жизнерадостно-зеленая поверхность земли крест-накрест исчерчена белыми каменными полосками — это пограничные межи разделяли отдельные участки крестьян. Даже воздух стал другим: в зависимости от направления ветра в нем то витали запахи морской соли и просмоленной древесины, то волнами наплывали ароматы унавоженных полей и оливковых рощ.

— Забавно, но многие люди, которые в глаза не видели Каморра и других столиц, называют эти поселочки гордым словом «город», — подал голос отец Цепп. — Это я к тому, что как ты не знаешь деревни, точно так же и крестьяне понятия не имеют о городской жизни. Поэтому держи рот на замке, а глаза — широко открытыми. Все примечай и запоминай, особенно в первые дни, пока тебя еще не загрузили работой.

— Но к чему все это, Цепп? В чем смысл этой поездки?

— Возможно, когда-нибудь тебе придется прикидываться человеком из простонародья, Локки. Вот тогда-то и пригодится это маленькое путешествие. Если ты знаком с жизнью крестьян, тебе нетрудно будет понять и возницу, и багорщика с баржи, и сельского кузнеца, и коновала, и даже разбойника с большой дороги.

Сейчас они ехали по старой дороге времен Теринского Престола. Перед ними тянулась бесконечная мощеная полоса с неглубокими канавами по обочинам. Поверх вымостки лежал тонкий слой гравия и металлических опилок — свидетельство близости Угольного района. Под действием дождей железная крошка местами проржавела и спеклась в рыжеватую корку, которая звонко хрустела под колесами двуколки.

— Знаешь, большинство «черных курток» — это выходцы из северных хуторов и деревень. Испокон веков каморрские герцоги направляют своих вербовщиков именно туда, когда хотят набрать настоящих мужчин, а не обычный городской сброд, который, как правило, является на призывные пункты. Крестьян заманивают в армию высокой платой и обещанием собственных земельных участков, которые солдаты получат после того, как оттрубят свои двадцать пять лет — при условии, конечно, что их не убьют за это время. Да, мой мальчик… Они приходят в Каморр с севера и снова уходят к себе на север.

— Поэтому «черные куртки» и «желтые куртки» недолюбливают друг друга?

— Тонко подмечено, — блеснул глазами священник. — В чем-то ты прав, мой мальчик. Большинство «желтых курток» — это городские ребята, что называется, парни из центра, и, как правило, они стремятся таковыми и остаться. Но армия — это болото, в котором выживают только самые злобные и самостоятельные люди. Ты уж мне поверь, я-то знаю. Они постоянно грызутся из-за всякой ерунды — из-за цвета форменных шляп, фасона башмаков…

— А вы что, отец, когда-то прикидывались солдатом?

— О всемогущие Тринадцать, нет, конечно! Я БЫЛ солдатом.

— «Черной курткой»?

— О да, — вздохнул Цепп и откинулся на деревянную спинку скамьи. — Тому уж тридцать лет, сынок… пожалуй, даже больше тридцати. Я служил копейщиком еще у старого герцога Никованте. Из нашей деревни многие ушли в армию — почитай, все мои сверстники. Тогда были тяжелые, неспокойные времена — война за войной. Герцогу требовалось пушечное мясо, а нам требовалась еда и звонкая монета.

— А как называлась ваша деревня?

— Вилла Сенциано, — священник одарил мальчика кривоватой усмешкой.

— Вот оно что…

— О боги, у нас тогда полдеревни ушло на войну… — на какое-то время Цепп замолчал, так что было слышно лишь дребезжание колес по гравию, затем продолжил со вздохом: — А обратно вернулись лишь трое. Во всяком случае, трое выбрались живыми из этой мясорубки.

— Так мало?

— По крайней мере, трое из тех, кого я знал, — Цепп задумчиво поскреб бороду. — К одному из них я как раз тебя и везу. Его зовут Вандрос. Хороший человек. Не очень образованный, зато крепок природной смекалкой. Он один из немногих, кому удалось прослужить свои двадцать пять лет и получить от герцога клочок земли в аренду.

116